Узнать о себе

@темы: тесты/гадания

---

Ваше отношение к окружающим
Авторитарность низкая	уверенный в себе человек, но не обязательно лидер, упорный и настойчивый.
Эгоистичность низкая	Эгоизма нет никакого
Агрессиия низкая	упрямый, упорный, настойчивый и энергичный.
Подозрительность высокая	критичный, необщительный, испытывает трудности в интерперсональных контактах из-за неуверенности в себе, подозрительности и боязни плохого отношения, замкнутый, скептичный, разочарованный в людях, скрытный, свой негативизм проявляет в вербальной агрессии.
Подчиняемость умеренная	скромный, робкий, уступчивый, эмоционально сдержанный, способный подчиняться, не имеет собственного мнения, послушно и честно выполняет свои обязанности.
Зависимость умеренная	конформный, мягкий, ожидает помощи и советов, доверчивый, склонный к восхищению окружающими, вежливый.
Дружелюбность умеренная	в меру социальный тип.
Альтруистичность высокая	гиперответственный, всегда приносит в жертву свои интересы, стремится помочь и сострадать всем, навязчивый в своей помощи и слишком активный по отношению к окружающим, принимает на себя ответственность за других (может быть только внешняя маска, скрывающая личность противоположного типа).
Доминирование и дружелюбие
Доминирование	-6.5
Дружелюбие	6.5
пройти тест

@темы: тесты/гадания

---

эх, Томас Вильям... ты такой Вильям! <3

завтра начну читать Генриха! слово Шекспиромана *О*

28.06.2012 в 22:03

Пишет  danaRia:

фото к Генриху IV

28.06.2012 в 21:11

Пишет  sharonalee:

@темы: мысли вслух, кинематографъ, фоткоспам, Tom Hiddleston, perfection., отпусти меня, траааава!, I love that guys! <3, Шекспир

---

@темы: писательские будни, мемы, Филологическая Дева

---

как я люблю вино!
только красное, сладкое, десертное.
сознание чистое, полностью себя контролируешь, но все страхи куда-то деваются и так хорошооооо!!!
мда, не быть мне стрейт-эджером))

@темы: мысли вслух, крик души, сиюминутное, бредятинка, живая тишина, такое шота, радостное, из жизни

---

стихи

Печаль. Не найти в доме этом мне рапиру.
Печаль-печаль. Инэт лагает. Пойду читать Шекспира.

@темы: мысли вслух, бредятинка, стихи, пичалька, живая тишина, такое шота, ネガとポジ, из жизни, Шекспир

---

съездила с семейкой в монастырь и четко поняла одну вещь -
сначала надо научиться верить в людей, а потом в Бога.

@темы: умные мысли, живая тишина, из жизни

---

что-то мне нннерохошо... xDDDD

28.06.2012 в 01:36

Пишет  July Sakurai:

у меня вот щас истерика

Яблоки на деревце в саду,
Деревце качается и гнётся.
Яблоки - на самом на виду;
Яблоки под лучиками солнца!

Яблоки сначала искупал
(Чтобы чем плохим не заразиться),
Яблоки потом бы покусал,
Зубками бы в мякушку вцепился!

Яблоки... Какой деликатес!
С каждым новым разом всё вкуснее!
Яблоки... Ах, яблоки... Oh yes!
Яблоки: без всяких без сомнений!

Яблоки: сегодня и вчера!
Яблоки, наверное, и завтра.
Яблоки: от утра до утра.
Яблоки... На ужин и на завтрак!

Яблоки б лошадке предложил!
Лошади, я слышал, это любят...
Яблоки, от всей бы от души -
Конику. Пусть тоже счастлив будет.
(с) Алексей Фрадкин

@темы: бугагашечки, Loki, стихи, бледный эксцентричный юноша в рогатом шлеме

---

лето проходит под дивизом

@темы: keep calm, живая тишина, такое шота, perfection., из жизни

---

фикбук

200 страниц! фак еееееа!



пиар такой пиар

запись создана: 26.01.2012 в 23:34

@темы: личностная статистика, фанфы

---

URAGIRIMONO. Эпилог.

НАЗВАНИЕ: Uragirimono - Эпилог
АВТОР: Selena Silvercold
БЕТА: xAFFLICTIONx
ИДЕЯ: Selena Silvercold, xAFFLICTIONx, Mary N
РЕЙТИНГ: NC-17
ПЕЙРИНГ/ГЕРОИ: Аой, Уруха, Руки, Лу (только эта глава)
ЖАНР: action, humor, romance, angst, deathfic (для всего фика).
СТАТУС: закончен
РАЗМЕЩЕНИЕ: только с моего разрешения, или со ссылкой на мыло [email protected]
ДИСКЛЕЙМЕР: никто мне не принадлежит.
ОТ АВТОРА: Все, наконец-то. Стоило профилонить три года, чтобы за три дня его допечатать)) И вот, в самом конце, я хочу выразить большую благодарность всем тем, кто вдохновил меня на этот фик, кто помогал мне в его создании и пинал, когда я ленилась писать. Спасибо, моя дорогая, неизменная бета. Спасибо, моя дорогая мама, за шикарную идею с вязальщиками в третьей главе. Да, кстати говоря, Mary N - это моя мама Спасибо всем, кто выслушивал мой бред, когда я продумывала идею. Спасибо всем тем авторам, строки из которых я нагло тырила на протяжении всего фика, а именно - Борису Акунину, Куприну, Стивену Кингу и Дмитрию Емцу. Простите меня, пожалуйста, грешную. Но зато сразу видно, на каких книгах я росла, пока писала этот фик. Еще огромнейшее спасибо всем тем, кто читал этот бред, кто пинал меня в ожидании проды и спасибо... нет, простого спасибо тут не хватит, надо памятник поставить всем тем, кто дождался этого момента и сейчас читает эти строки. Спасибо вам, люди. Я написала такой длинный фик, но у меня не хватает слов, чтобы выразить те чувства, что сейчас переполняют мое сердце. Спасибо.

Эпилог.

Эпилог.

Восход.
Золотыми лучами он осыпался на землю, пробуждая ее ото сна, мягким светом наполняя листочки растений, заставляя все оживать. Оживать для нового дня, новых радостей и печалей, забот и тоски по минувшей ночи… Робкими, нежными прикосновениями он вдребезги разбивал все ночные страхи и тревоги, рождал новые желания и надежды.
Кроткими искорками он прикасался к смоляным волосам молодого человека, сидящего на ступеньках перед входом в дом. Голова его поникла, беспокойные пальцы без конца вертели маленькую серебряную хризантему. Казалось, он просто грустит… Но на самом деле он держал в руках осколки своего сердца, и, абсолютно не обращая внимания на режущую сознание боль, один за другим перебирал их.
Вот первая встреча…
Вот первая драка…
Вот первый поцелуй…
Поцелуй резанул память, и со слезами полились далеко упрятанные воспоминания…

Весна.
Воздух чист и свеж, как бывает только на рассвете.
Утро.
Легкая дымка скрадывает расстояние, делает все пространство приглушенно салатовым и плотным.
Лес.
Высокие стволы сосен тянутся к едва голубеющему небу.
И никаких звуков, кроме твоего звенящего смеха, серебряными колокольчиками рассыпающегося по лесу. Отбиваясь от сосен, он создает дивное эхо – и кажется, будто этот голос звучит отовсюду.
- А не догонишь! – смеешься ты где-то рядом, где-то за спиной, и вот уже твоя хрупкая фигурка мелькает впереди.
- Уруха, постой! – кричу я и бросаюсь вдогонку. Вот только ты гораздо быстрее. Каким бы сильным я не был, твоя близость всегда лишала меня воли. Воли сопротивляться, бороться. Я лишь внешне оставался таким же независимым. Рядом с тобой мое тело приобретало непривычную легкость, мне хотелось прыгать и кружиться, совсем как ребенку. Ты дарил мне свободу.
Свободу от себя. От своих принципов, будь они прокляты!
Ты дарил мне свободу, но одновременно и зависимость. Зависимость от тебя. От твоей улыбки, робкого взгляда. Я все чаще стал осознавать, что мне чего-то не хватает.
Что же со мной? Я не знаю…
И не хочу знать…
Ведь со мной ты.
И так хорошо, что больше ничего не важно…
Пытаюсь уловить твой силуэт, но смеха больше не слышно.
- Уруха! – напрасно выкрикиваю твое имя. Ты не откликаешься, и я бегу в каком-то направлении – мне кажется, единственно правильном. Удивительно, но уже через несколько метров я нахожу тебя сидящим посреди круглой поляны, спиной ко мне. Услыхав шорох, ты оборачиваешься.
- Аой, иди скорей сюда! Ты только посмотри, какая красота… - восторженно шепчешь. Я приближаюсь к тебе и вижу то, что было сокрыто тобой от моих глаз.
Хризантема. Белая. Дикая.
Действительно, красота в своем первозданном виде.
Чего только не создаст природа…
И у меня появляется неудержимое желание сорвать ее и подарить тебе. Чтобы красота была единой.
Я присаживаюсь прямо перед тобой, и уже тянусь рукой к тоненькому беззащитному стебельку, как тут…
- Нет, не надо! – вскрикиваешь ты, и хризантема оказывается в кольце из наших пальцев.
Ты останавливаешь мою руку своей рукой, и от этого прикосновения по моему телу прокатывается теплая волна. Она теплая, но я замираю, будто застываю от парализующего яда, не в силах пошевелиться. Единственное, на что хватает моих душевных сил – это поднять на тебя глаза, увидеть твое лицо.
И вижу лишь легкую укоризну и смущение.
- Аой, пожалуйста… Не надо ее срывать. Пусть растет… - ты убираешь руку, а мои пальцы тянутся за ней, пытаясь словить, остановиться уходящее мгновение. Но мне это не под силу. Ведь ты так близко…
- Пусть растет, она ведь так красива… - повторяешь ты, отводя глаза.
О Боже, зачем ты это делаешь!?.. Дай насмотреться…
- …прекрасна, совсем как ты, Аой… - отворачиваешься, пряча лицо за волосами.
А я все так же неподвижно сижу, оцепенев от твоих слов, от твоей смелости, захватывающей дыхание. Я лишь беззвучно произношу твое имя, облекая воздух в едва слышимые, такие родные звуки.
Тишина.
Как же она тяжела, эта тишина.
Хочется говорить, кричать, шептать – лишь бы только не было так тихо.
Но слова застревают в горле, когда я вижу твою светлую макушку, а не повернутое ко мне лицо.
Что же ты хочешь сказать мне?
Я не смею даже догадываться…
Ты резко поворачиваешься, и зарываешься лицом в хризантему. А я ошарашено смотрю на тебя, ожидая чего угодно.
- Мммм, как пахнет… Аой, ты только понюхай!.. – говоришь ты. Повинуясь, я склоняюсь над хризантемой, вдыхая дивный аромат. Словно мятые осенние листья, холодный осенний дождь. Осенний цветок, проснувшийся весной… Странно.
И прежде, чем я успеваю еще что либо подумать, мои губы накрывают чужие. Мягкие и влажные. Влажные от росы, что была на хризантеме – свежей и терпкой, как это весеннее утро. И я падаю…
Но уже не понимаю, куда… Толи в темную бездну, толи к ярким звездам, сверлящим холодными глазами.
Или я улетаю?
Ты мягко укладываешь меня на землю поцелуем, накрывая сверху своим телом. Но я осознаю это лишь тогда, когда ты отстраняешься. Лишь тогда ко мне возвращается чувствительность – затылком чувствую мокрую траву, а спиной – холодную землю.
Но твои руки на моих плечах снова заставляют забыть обо всем. Я снова закрываю глаза. И что же теперь?
Умоляю, не медли…
- Уруха… - шумно выдыхаю я, почувствовал горячее дыхание над ухом. Кажется, еще мгновение и от ожидания у меня разорвется сердце.
- Аой… Люблю тебя… - произносишь ты и мое сердце действительно чуть не останавливается. Я распахиваю глаза, а надо мной – бескрайнее голубое небо.
Каким же трусом я был…
Какой же я ничтожный по сравнению с тобой…
И небо, которому нет ни края, ни конца, лишь усиливает это ощущение.
«И я тебя люблю, Уруха!» - хочется закричать.
Но я так и остаюсь лежать, по кусочкам собирая это мгновение в памяти. Чтобы потом как-нибудь вспомнить. Вспомнить все – и эту белую хризантему, и это первое касанье, и этот первый поцелуй, и терпкую росу на моих губах. Я протягиваю руки к великому и безжалостному небу в безмолвной мольбе сохранить все это в моей памяти.
И ты хватаешь меня за руки, легко, словно шутя, поднимаешь и ставишь на землю. Но прежде чем ты снова сбегаешь в лес, я обхватываю тебя и стискиваю в объятиях – крепко, сильно, до боли. И в полный голос говорю:
- Уруха, и я люблю тебя! Только вот ты оказался смелее меня, намного смелее. Я обещаю, я буду любить тебя вечно, словлю тебя, когда ты будешь падать и поддержу, когда оступишься. Я никогда не брошу тебя. Клянусь тебе здесь и сейчас, что буду с тобой до самой смерти. И даже смерть не сможет разлучить нас, ведь я пойду за тобой даже на тот свет, ведь жизни без тебя мне все равно не будет. И…
- Остановись, Аой… - ты накрываешь мои губы ладонью, - не обещай того, чего не сможешь выполнить. Ты любишь меня, ты со мной, и мне больше ничего не нужно…
Я замолкаю.
Ведь в твоих глазах – настоящее счастье.
На губах – улыбка.
А в твоих руках – я.
Вот только все, что я пообещал, я обязательно выполню. Чего бы мне это не стоило!

И только теперь я понимаю, как ты был прав, Уру…
Прости меня…
Прости меня за то, что я понял это слишком поздно. Очень поздно. Когда все, что у меня осталось – это твоя белая хризантема, разбитое сердце и воспоминанья.
Прости меня за то, что не поддержал тебя, когда ты оступился.
Прости за то, что не словил тебя, когда ты падал.
Прости меня за то, что не смог пойти с тобой.
Прости меня…
Ведь тебе сейчас легче прощать…

Из зеленоватой весенней дымки его выдернула чья-то рука, что неожиданно легла на его плечо. В прежнее времена владелец руки уже давно бы лежал на земле, а его горло прижимал бы черный ботинок. А сейчас он лишь поднял блестящие темные глаза к нарушителю его спокойствия. Весьма относительного спокойствия.
Этим самым нарушителем оказался Руки, одетый в длинную черную рубашку, что доставала ему почти до колен, и в брюках того же цвета. Смиренный взгляд и долгополое темное одеяние придавало ему сходство с католическим священником.
- Аой?.. – тихо произнес он.
- Не нужно… - ответил тот. – Не нужно… Все слова бессмысленны.
- Да, наверное, ты прав, - Руки заметил брошь в руках Аоя, его глаза округлились. Покачнувшись, он плюхнулся на ступеньку рядом с ним.
- Аой?.. – дрожащим голосом. – Аой, откуда у тебя эта хризантема?.. Откуда?! Что с Реем?!!
Он схватил его за воротник куртки, потянул на себя так, что они оказались лицом к лицу. Аой даже не сопротивлялся, только в глазах читалось: «Ну зачем ты меня спрашиваешь? Сам же все прекрасно понимаешь…»
Словно прочитав это, словно обжегшись об этот взгляд, Руки вздрогнул. На ресницах проступили слезы…
- Кто? – шелестящий, змеиный шепот. – Кто из вас это сделал?!
- Он сам… - последовал ответ.
Воротник выскользнул из онемевших пальцев.
- Рейта… Нет… - шептал он, сглатывая слезы. – Нет… Так не должно быть… Не верю…
- Он сказал, что друзей не предает… - проговорил Аой, вспоминая тот день, чужую кровь на его катане…
…Проговорил, что налил воды в без того полную чашу. Если раньше Руки еще как-то удавалось сдерживаться, чтобы не раскиснуть, то сейчас… Сейчас он просто разрыдался полную силу, дав абсолютную, безграничную волю собственным чувствам. Непроизвольно он обнял Аоя – но не для того, чтобы разделить горе, просто ему нужно было за кого-то, за что-то ухватиться… За что-то живое, а Луи было долго искать…
…Вместе со слезами он выплакивал всю свою боль, все обиды, все предательства. Все, что накопилось в его измученном сердце за этот многострадальный год. Душа Аоя, в тот момент немного застывшая, снова пробудилась, снова вспомнился Уруха…
…И вот они уже рыдали в унисон. Не просто рыдали, а буквально ревели, даже не пытаясь друг друга утешить. Да, они шептали какие-то слова, гладили друг друга по волосам. Но эти молитвы и признания, эти неловкие прикосновения предназначались совершенно другим людям. Ушедшим… Тем, кого уже не вернуть, как ни старайся.
Вышедший было на порог Лу замер в полном недоумении. Он смотрел на них, не в силах вымолвить и слова, хотя многие вопросы рвались наружу. Увидев брошь, которую Аой по-прежнему сжимал в ладони, он все понял и без слов. Он видел двух молодых еще парней, которые с каждой слезой, с каждой секундой становились старше на несколько лет. Которые потеряли кого-то очень дорогого и близкого, и, словно стоя на отколовшемся краю скалы, полетели в пропасть… В пропасть без начала и конца, а имя ей – Утраченная Жизнь.
- Ребята… - тихо произнес он, наконец. И этот шепот оказался громче любого крика. Он заставил их разомкнуть объятья и удивленно воззриться друг на друга.
- Что мы делаем?.. – спросил Аой.
- Не знаю… - ответил Руки.
Они еще раз кинули друг на друга смущенные взгляды, чтобы потом отвернуться в разные стороны.
- Ребят… Пошли в дом. Чего вы тут будете на холодных ступеньках сидеть?.. Я как раз завтрак приготовил… - сказал клавишник, дабы хоть как-то разрядить обстановку.
- Да, конечно… - сказал Аой, и начал медленно подниматься по ступенькам. Руки поднялся было за ним…
- Руки! – внезапный возглас ножом вонзился в сердце тишины. Каким-то чудом, может, натренированным боковым зрением Аой увидел того, кому этот возглас предназначался. Буквально какие-то доли секунды потребовались ему, чтобы подхватить падающего Руки.
Последний же совершенно не держался на ногах, тщетно пытаясь ухватиться за воздух. Но взгляд его оставался осмысленным, и с ужасающей обреченностью он прошептал:
- Началось…
Аой занес его в дом, уложил на диван, с которого сам встал не так давно. Луи нервно заламывал себе руки, не зная что делать, растерявшись окончательно… В безумном порыве он метнулся к затихшему на несколько секунд синоби и словно в горячечном бреду зашептал слова любви…
- Что же делать… что же делать… что же делать? – все повторял он. – Милый, скажи, умоляю…
- Не меня проси… Аоя… - ответил тот, лицо его исказила гримаса боли. Его начинали бить судороги… Руки, ноги, тело выгибались под невероятными углами, из груди то и дело вырывались сиплые вдохи-выдохи, перемешанные со стонами.
Луи вцепился в плечи Аоя, изо всех сил тряханул его.
- Аой, ты должен ему помочь… Аой, ты меня слышишь?! – кричал он в лицо окаменевшему синоби. А тот лишь ледяными, застывшими глазами смотрел на гибнущего Руки. Не говоря ни слова. Словно статуя.
- Аой!.. Даже если не ради его самого, ради меня… У меня, кроме него, ничего не осталось… Ради нашей с ним любви, Аой, ты должен ему помочь!.. Умоляю… Ради… - у клавишника заканчивали аргументы, да и сам он был на грани истерики.
- Ради Урухи… - выдавил из себя умирающий, мертвенно-бледный, но не сдающийся Руки. После того, что сказал Луи,
(Ради нашей с ним любви)
он цеплялся за последнюю соломинку, старался продержаться как можно дольше. Собрав последние силы, уже задыхаясь, еще пытался хоть как-то вразумить Аоя…
И не прогадал.
Больше говорить ничего не пришлось.
Одно это имя подействовало на него, как пуля в сердце. Словно подкошенный, он рухнул на колени перед Руки и молниеносно коснулся шеи.
На мгновение тот застыл, широко распахнул глаза, мышцы напряглись до такой степени, что казалось, сейчас прорвут кожу. Но это длилось всего мгновенье, а в следующий миг он медленно расслабился, закрыл глаза, задышал ровно и спокойно.
- Прости… - только и сказал Аой. Быстро встал с колен и, повернувшись к Луи, склонился в поклоне:
- Простите меня… - и спешным шагом пошел к выходу.
Пока Руки встал с дивана (клавишник тихо охнул и ухватил его за руку), он уже скрылся за дверью. Синоби двинулся за ним и нагнал уже у самой калитки.
- Ты думал уйти вот так, по-английски, не попрощавшись? – голос Руки источал неприкрытую, но беззлобную насмешку. Аой в ответ просто повернулся к говорившему.
- Спасибо тебе, - произнес Руки, а брови Аоя поползли вверх.
- Как? За что? – ошеломленно промолвил он.
Луи только переводил глаза с одного синоби на другого, пытаясь уловить хотя бы интонации незнакомого языка.
- За то, что чуть меня не убил. Вот именно за это «чуть»… Я никогда не прощу тебя. Но тебе и не требуется мое прощение. Я тебя ни в чем не виню, как я и раньше сказал – ничего личного. Просто так сложились обстоятельства… И все-таки спасибо тебе. Ты научил меня ценить то, что важнее и ценнее жизни – любовь.
- А без тебя, Руки, я бы не понял одной истины, на которой еще пока держится все мироздание. Да, звучит так пафосно… Но если задуматься хорошенько, то так оно и есть…
И тут он произнес фразу, которая навечно осталась в душе Руки. Даже когда он на время забывал о произошедшем за эти бесноватые сутки, эта строка не желала его покидать.
- Сайонара… - сказал Аой, и просто поклонившись Лу, зашагал прочь. А Руки все стоял, глядя ему вслед, шепча «Сайонара»…
- Руки, куда он ушел? Ему есть куда идти? – спрашивал клавишник.
- Он забрал с собой хризантему…
- А, понятно… - хотя на самом деле ему не было понятно ровным счетом ничего. – А что он сказал?
Руки рассеяно проговорил что-то на японском, потом спохватился и все-таки перевел:
- Смерть – это не конец нашей любви.

2009.08.11

@настроение: безмерная благодарность и тоска

@темы: мысли вслух, живая тишина, Урка, такое шота, Аой-сан, Рей-сан, the GazettE перевод текста песни, Така, фанфы

---

в общем

работаю по дому, аки пчелка. пропылесосить, полы помыть, пыль вытереть, цветы полить. и так на два дома.
к сведению: в квартире - 3 комнаты + ванная, туалет, прихожая;
в доме у бабушки - 3 комнаты на 1м этаже, 3 на 2м + ванная, туалет, прихожая и 2 веранды.
считайте сами, короче

мозг захавали всяческие тексты и сюжеты.
перепечатываю Урагиримоно, додумываю концовку Анаты, читаю Ведьмака.
а вот еще будет у меня читалка - вообще считайте, я уйду в астрал.
ибо на очереди Вампирские Хроники
а это *считает на пальцах* без малого 10 книг *О*

в общем, спина болит аццки, но я не ною, да
я перепечатываю.

жизнь удалась, короче))

@темы: чтиво, мысли вслух, вампиры, живая тишина, такое шота, отпусти меня, траааава!, ネガとポジ, радостное, из жизни

---

Хиз *О*

не знаю что это, не знаю, откуда, но мне нравится

@темы: Versailles, фоткоспам, perfection., ах, эти загадочные японские мужчины!.. (с), каккои!!!, Хизаки

---

URAGIRIMONO. Глава десятая. Желание.

НАЗВАНИЕ: Uragirimono [10/10] + Эпилог
АВТОР: Selena Silvercold
БЕТА: xAFFLICTIONx
ИДЕЯ: Selena Silvercold, xAFFLICTIONx, Mary N
РЕЙТИНГ: NC-17
ПЕЙРИНГ/ГЕРОИ: Руки/Лу (только эта глава)
ЖАНР: action, humor, romance, angst, deathfic (для всего фика).
СТАТУС: в процессе (осталось только перепечатать с рукописи Эпилог)
РАЗМЕЩЕНИЕ: только с моего разрешения, или со ссылкой на мыло [email protected]
ДИСКЛЕЙМЕР: никто мне не принадлежит.
ОТ АВТОРА: Предупреждаю, яой весьма абстрактный, такой как я люблю. *О* Некоторые части я нагло сперла с ролки, где играла Таку. Так что большое человеческое спасибо Отточке Тrеффеrду, который играл моего любимого, тоже немца, кстати. За идею "Отстроченной Смерти" спасибо дядюшке Акунину, без которого я бы и не начала писать этот фик. Я ее немного приукрасила, добавила отсебятины, и вот, что получилось. Надеюсь, объяснения не слишком длинные и занудные. А, еще в конце главы много пафоса, сразу говорю. Честно, когда писала, все казалось таким прочувствованным и благородным... А сейчас перечитывала и смеялась, ей-богу. Короче, так может быть только в моих фиках. Учтите, что это писалось три(!) года тому назад, я слегка повзрослела и вряд ли бы сейчас накатала такой пафосный бред. Ну ладно, что-то я разошлась. Приятного прочтения, дорогие мои <3

Желание.

Глава десятая.
Желание.

Руки бережно уложил Аоя на все тот же многострадальный диван. Постоял над ним немного, устало вздохнул и, прихватив еще одну бутылку из запасов «антидепрессантов», медленно осел на пол. Клавишник стоял неподвижно с удивленно-перепуганным выражением лица. Впрочем, это выражение его так и не покидало весь вечер.
- Лу… - синоби пощелкал пальцами, - Луи, у тебя аптечка имеется?
- А? Да… Что? – Лу наконец-то вышел из ступора и увидел бледного парня, что сидел на полу и изо всех сил пытался оставаться в сознании.
- Аптечка… Принеси, пожалуйста… - выговорил Руки заплетающимся языком. И горячка, и раненное плечо – все навалилось сразу и норовило свести с ума. Единственной четкой и осознанной мыслью в его голове было куда-то лечь. Да вот хотя бы просто на пол…
Когда Лу вернулся с аптечкой, синоби уже мирно посапывал, свернувшись клубочком на холодном полу.
- Руки!.. – клавишнику ужасно не хотелось его будить, но все-таки пришлось растолкать, чтобы кое-как дотащить до спальни. Почувствовав шелковую прохладу простыни, Руки заставил себя разлепить глаза.
- Ну до чего же ты себя довел! – воскликнул Лу с упреком и отчаяньем. Было страшно, очень страшно. Он знал, что от таких ран не умирают, но… Не до конца вылеченная болезнь, жуткое моральное истощение и потеря крови. Черт его знает, до чего это все могло довести…
- Лу, только не паникуй, пожалуйста. Сейчас это меньше всего мне поможет… - синоби снова пришлось собраться с силами. – Возьми там бинт, вату и все, что нужно…
Пока Лу дрожащими пальцами копошился в аптечке, Руки медленно, но уверенно расстегивал пуговицы на рубашке здоровой рукой. От этого, казалось бы, простого и монотонного действия, он весь взмок, шевелиться больше не хотелось в принципе. Так, чтобы эту рубашку снять, пришлось прибегнуть к помощи клавишника. Осторожно стягивая тонкую, пропитанную кровью ткань, Лу невольно прикоснулся к белой и горячей коже. На секунду его самого кинуло в жар, сердце забилось часто-часто, но он быстро взял себя в руки.
- Раны обрабатывать умеешь?.. – тихо спросил синоби.
- Д-да, - нервно ответил Лу.
- Тогда на, держи, - Руки отдал клавишнику бутылку, которую по-прежнему сжимал раненной рукой. – Только не смей пить. Мне тут пьяный врач не нужен…
Он закрыл глаза. Даже смотреть на что либо стало тяжело, особенно когда все силы уходили на то, чтобы говорить.
Тем временем клавишник смочил вату водкой и начал осторожно стирать кровь с краев раны, всецело сконцентрировавшись на ней, не позволяя себе смотреть на белую кожу… Чуть отвлекся – и все, спирт попал на рану.
Руки тихо вскрикнул, сцепил зубы.
- О, прости-прости-прости… - залепетал Лу. – Очень больно?
Ответа не последовало.
Только слабые тонкие пальцы пробежались от запястья к плечу, на миг запутались в черных волосах, и ухватились за шею, как самоубийца в последний момент хватает за бортик крыши…
Невероятным рывком Руки поднялся к Луи и запечатал его губы поцелуем. Таким страстным, обжигающим, немного больным поцелуем, что казалось, будто он прожигает до самого естества. Это было словно одинокий путник, наконец, добрался до живительного источника после долгих дней под палящим солнцем…
…Пламя свечи вспыхнуло, обожгло прикосновением и вновь опало…
Синоби опять рухнул на кровать, тяжело дыша.
Из алых губ вырвались слова:
- Так легче…
Лу сидел, словно громом пораженный – рука с окровавленной ватой застыла в воздухе, глаза безумно горят, легкие пропускают в себя лишь короткие отрывки воздуха. Ни живой, ни мертвый, он смотрел на Руки, как бы спрашивая…
- Лу, продолжай… Чем раньше… - не успел синоби закончить предложение, как вся кровь была стерта, повязка наложена, а плечо плотно забинтовано. Такой скорости перевязки мог позавидовать даже профессиональный лекарь…
Но циничные люди в белых халатах не ведали об истинной причине этой спешки.
Желание.
Почти убийственное, животное желание…
…Которое правит всем и вся в этом насквозь прогнившем мире. Ведь в конце концов все сводиться именно к этому. Одному единственному, но убивающему наповал все разумные мысли и стремления. Оставляя место лишь страсти… Нежности… Глубине чувств…
Так и этот бледнолицый юноша с вороной гривой, нависающий над жарким телом другого, не менее бледного. Они смотрели друг на друга и молчали. А меж их взоров пролетали яркие искры желания… Чего-то нежного, ласкового, тонкого… И в то же время – порочного, безжалостного, извращенного и такого прекрасного…
В голубых глазах – вопрос.
В черных – ответ.
- Сооо… - непроизвольно срывается с губ одного.
Другой не понимает… Но его сердце хватается за утвердительную интонацию и уже больше не отпускает.
И зачем теперь что-либо понимать?..
Пропали мысли. Испарились. Остались лишь осколки.
Тени.
Отголоски.
Белая кожа. Словно снег.
Легким прикосновением. Тонкую линию.
От плеча до запястья. От шеи, по груди (а там слабо колышется воздух, внутри), по впалому животу…
Пальцы натыкаются на нежданную преграду – кожаный пояс, и срывают его. За ним брюки и оставшуюся одежду.
Глаза с покорным безумием охватывают открывшиеся участки кожи.
Какая снежная.
Как порошок. Как белый наркотический порошок.
- Мой кокаин… - шепчут губы на ухо.
Проводят по щеке.
Целуют везде, где чувствуют жаркую влагу.
Чуть дольше там, где суше.
Пальцы. Запястья. Вены. Нежно.
Виски. Ресницы. Веки. Чутко.
Иссушенные губы. Страстно.
О, эти легко подрагивающие веки…
О, эти шероховатые карминовые губы, из которых слышаться глухие стоны…
Они холодят душу.
Заставляют бежать по артериям густую, непокорную жидкость, именуемую кровью.
Все быстрее…
Заставляют тело выгибаться яркой цветной радугой желания.
А может не надо? – спрашивает так некстати проснувшийся Рассудок.
Ему ведь еще рано… - просыпаются какие-то нелепые Мысли.
Зачем они? Кто они?.. Зачем прошли? Зачем вернулись?!..
…И вот он уже замирает, потом осторожно прикасается к горячей щеке губами и шепчет:
- Руки… А может это… Не надо, а? Ты ведь еще болен…
- Заткнись, - хриплый выдох. – Заткнись, слышишь?! Мне плевать на все раны, на все болезни в мире. Как бы мне не было плохо, ты всегда можешь это исправить. Как бы мне не было жарко, лишь одно твое прикосновение заставляет меня гореть ярче пламени. Я люблю тебя, слышишь?!.. Кроме тебя, мне ничего уже не нужно… Никакие лекарства в мире не заменят твоих губ. Они и есть мое лекарство… Лекарство от всего – от боли, отчаянья, забот… От жизни в целом. Люби меня… Ничего больше… - исступленно шептал он, сходя с ума. В полубреду целуя эти губы…
Выгибаясь дугой и сутуля плечи.
Неистово любя…
Жаром сжигая все сомненья.
Любовью стирая все возраженья.
Нежностью прикрывая глаза.
Синоби выгнулся, предоставляя свое тело в полное владение эти рукам.
Теплым… Мягким… Аккуратным…
Каждое движение – отзвуком в голове, бьющим об уши подобно невольной птице.
Стягивая джинсы со стройных ног, дрожащими от бесконечного жара кончиками пальцев – по узким губам, безмолвно прося остановиться.
В ответ на недоумение – робкими поцелуями покрывая кожу лица… Плавно переходя на шею, покусывая пульсирующую жилку. Пробуя на вкус, дегустируя кожу над изящными ключицами. Тонкими пальцами перебирая слегка выступающие ребра, проводя дорожку поцелуев вниз, к животу…Теплыми слезами нежности орошая бархатную кожу.
- Красив… невероятно… Ты… невероятен… - выдохнул Руки и вновь впился в губы любимого.
Нереально…
- Ты кажешься мне миражам… видением… я так не хочу, чтобы это обернулось болью, но… позволь мне почувствовать тебя… - шепчет Луи. И вновь…
…Мягко скользя взглядом по лицу…
Пальцами – в мягкие, светлые волосы.
Мираж?
Видение?
Все возможно…
Синоби чувствовал, что сгорит в этой безжалостной пустыне страсти, застилающей ему глаза. И станет видением, миражом в пустыне…
Так больше нельзя…
Сводит с ума…
Прикосновениями, робкими поцелуями, тонкими пальцами путаясь в волосах.
- Лу… - срывающимся хриплым голосом, - Лу… Люблю тебя, Лу…

Настежь открыты глаза.
Напрочь подавлена воля.
Осталась лишь страсть
Между мной и тобою.
Тонкая нить.
Любовью зовется.
Стоит глаза лишь закрыть -
И она оборвется.
Иль станет прочней –
Тела переплетутся.
В безумной игре теней
Мысли оборвутся.
Останемся лишь
Мы с тобой.
И я в тебе.
Мы – вместе.
Вместе навсегда.
Останется лишь боль
Безумная сладкая боль.
И пересохшие губы мои,
Что тихо на ухо шепчут:
«Не бойся ничего,
Доверься мне.
Ведь теперь мы вместе».

…За окном – полночная тьма, и лишь мягкий свет ночника тепло освещал два силуэта, слившихся в один. Один – лежащий, с откинутой головой и разлитыми по шелку волосами. Другой – сидящий сверху, прогнувшийся назад, длинной темной гривой едва касающийся пола. Пальцы сидящего цепко держат запястье другого молодого человека, тело то и дело вздрагивает, а из груди вырывается неровное дыхание.
Губы что-то невнятно шепчут, губам змеится полуулыбка, то и дело переходящая в болезненную гримасу. Наконец, с тонких губ слетает тихий, чуть слышный стон, он отражается от стен и вскоре стихает в полумраке комнаты. За ним еще один… И еще…
Сведенные напряжением плечи.
Томно прикрытые глаза.
Полувздох, повисший в воздухе.
Стерлись контуры…
Искривлялись линии…
Изгибы тела углублялись…
…Жизнь – это сон. Страшный сон. Лишь умирая, мы пробуждаемся.
Горько, но правда.
И когда мы ночью засыпаем, мы видим отголоски из того, другого мира.
И предположения, что Рай и Ад существуют – верны. Потому что, когда мы видим кошмары – мы видим Ад. А когда добрые, красивые сны – Рай.
Вся наша жизнь – это иллюзия. Но какой же порой она бывает сладкой…
Все наши хорошие поступки – влияние ангелов. Плохие – демонов.
И сны нам снятся настолько же разные.
Но порой они пересекаются. И приходит любовь.
Сны двух людей становятся единым целым. И приходит страсть.
Сливаются вместе тела. И тогда наш разум выходит за пределы сна.
Мы живем и умираем одновременно.
Мы находимся между небом и землей. Наша кожа, наша плоть становятся проводниками наших душ. Наших снов. Наших реальностей.
Твои тихие стоны.
Мое хриплое дыхание.
Учащаются.
Становятся глубже и сильнее.
И нет пределов… Нет рамок и границ… Все стерлось.
Сознание и подсознание. Все вместе.
Под ровный перестук стрелок. Под рваный перестук сердец.
И им кажется, что они умирают… Но как же приятна такая смерть.
Hello, my dear. Kill me gently…
Последний стон. Последний вздох.
…И мир рассыпается на тысячу осколков, заставляя хвататься за руки, чтобы не упасть.
Потом собирается вновь, погружая глаза в темноту.
…Внезапно воцарившаяся тишина и обмякшее, взволнованное тело на руках у Руки.

Тишина.
Сквозь открытое настежь окно разбитым хрусталем мерцал звездный свет, что отражаясь от их кожи, терялся в безмолвии. В доме застыла нерушимая тишина, слегка подернутая тихим шуршанием их мыслей.
Они смотрели друг на друга, держась за руки, и не могли отвести взгляда. Их сомкнутые губы, словно лепестки нераспустившихся бутонов, хранили молчание, но в то же время рассказывали о многом. Неизведанном, прекрасном…
Они молчали о…
…Любви и смерти.
…Дружбе и предательстве.
…Цветах и стали.
…Слезах и крови.
…Боли и наслаждении.
…Рай и Ад сплелись в их мыслях в единое целое, подобно сомкнутым истомой пальцам.
Они молчали о том, о чем нельзя говорить.
Слова бессмысленны, когда мысли читаются в глазах.
Многое теряет свою значимость, стоит только произнести вслух.
И так…
…Let's leave unsaid, what's left unspoken.
…Длилось бы вечно, если бы ясный ум синоби не вывел вопрос, ответа на который не было в молчании. И впервые за весь «диалог», тишину нарушил голос:
- Лу, а ты еще не жалеешь, что впустил меня?
- Ну… Если не считать крови на моем ковре, сожженного в соседнем лесу трупа и полуживого тела у меня на диване в гостиной… То нет, не жалею, - наигранно призадумавшись, изрек клавишник. Это утверждение заставило Руки улыбнуться, а потом и рассмеяться во весь голос.
Он вдруг остановился, заметив на себе зачарованный взгляд Лу.
- Что такое?
- Твой смех… - тихо, словно боясь спугнуть бабочку, произнес немец. – Я никогда раньше не слышал, как ты смеешься…
- Понятное дело! Ты ведь знаешь меня всего один день(!)…
- И правда… А мне сейчас кажется, будто я знаю тебя всю жизнь. И все равно… Поразительно. Так чисто и искренне… Не помню, чтобы кто-то так искренне смеялся.
- А я и сам не помню, когда вообще в последний раз смеялся… - улыбнулся синоби.
- Ты позволишь мне продолжить эту игру в вопрос-ответ?
- Да, конечно. Спрашивай что угодно, мне скрывать нечего.
- Тогда ответь мне – почему?..
- Что?.. – начал было Руки, но Луи накрыл ему губы ладонью. Он обвел многозначительным взглядом черные простыни, нежно обвивающую его плечи руку…
- А… Это… - Руки понимающе кивнул, - Я бы мог ответить просто и банально, что я люблю тебя…
- Но?..
- …Но это было бы только частью правды. Понимаешь… - синоби сделал глубокий вдох, - Понимаешь, это, скорее всего, моя последняя ночь…
- О чем ты говоришь? У нас будет еще тысяча таких ночей…
- Да я не о том, - Руки отвел глаза от лица Луи, его взгляд при этом потускнел, затуманился, - Помнишь, во время схватки все внезапно остановились? Тогда меня еще Уруха схватил за запястья, а Аой…
- Аой как бы невзначай прикоснулся к твоей шее. Да, помню… Я еще тогда испугался, думал, он тебе горло собрался перерезать. И ты спросил тогда… «Перестраховался?»
- Да вот именно, что перестраховался… - удрученно произнес синоби. – Не задавай лишних вопросов, я сейчас сам все расскажу. Рассказ может показаться тебе длинным и странным, но не удивляйся. Так нужно. Нужно, чтобы ты все это знал. Итак, по порядку. Первое – этот прием считается одним из самых изощренных, коварных и смертоносных в арсенале «крадущихся». Называется он «Замедленная (или Отсроченная) Смерть». Да, точнее не переведешь… Второе – техника. На шее любого человека есть три точки, две слева и одна справа, на которые нужно нажимать в данном фокусе. Причем важна не только точность, но и сила нажатия, а также определенная доля энергии ки. Да, эта энергия действительно существует, это не просто выдумка американских кинорежиссеров, снимающих фильмы о ниндзя и восточных единоборствах. Но объяснять тебе эту, энергетическую часть я не буду, на это и ночи не хватит. Так, едем дальше… Именно от выбора этих трех характеристик – одной из трех точек, силы нажатия и доли энергии, зависит время на которое синоби отсрочивает смерть своей жертвы. Черт, я говорю так, будто читаю с конспекта. Ох и вдолбили же в нас эти знания… Ну ладно.. Значит так, когда приходит «запрограммированное» синоби время, человек умирает словно от сердечного приступа. По крайней мере, так должно казаться окружающим и такое заключение обычно дают патологоанатомы. На самом деле все намного сложнее. Итак, третье – механизм действия, или что жертва чувствует перед смертью. Сначала наступает полная потеря ориентации в пространстве, вовсю шалит вестибулярный аппарат, человек не может устоять на ногах, начинается сильное головокружение… В общем, рано или поздно он оказывается на горизонтальной поверхности. Потом все мышцы начинает сводить судорогой, наступает что-то вроде столбняка. Дальше, как при астматическом приступе, сжимаются бронхи, кислород перестает поступать в кровь. Тут мозг обычного человека не выдерживает, и он теряет сознание. Я говорю обычный человек, потому что синоби может продержаться еще минуты полторы-две. Нас очень хорошо тренируют, мда… А все остальное происходит уже чисто автоматически – останавливается сердечная мышца и атрофируются клетки головного мозга. Все, тут и наступает конец. Четвертое…
- Стоп, стоп… Это, конечно, все хорошо, я все понял, только… Зачем ты мне все это рассказываешь? Ты что, хочешь сказать, что это все случится с тобой? – недоумевал Лу.
- Верно, именно это я и хочу тебе сказать. А рассказываю так подробно, потому что не хочу, чтобы ты пугался, когда это все начнет происходить со мной. Кстати говоря, это еще можно остановить, но только до того момента, как я потеряю сознание…
- Как остановить? То есть…
- То есть, если бы ты, красота моя, меня не остановил, я бы рассказал именно об этом.
- Ах, извини, извини… Продолжай, пожалуйста.
- Так вот, четвертое – это возможность все это остановить. Ну все же допускают ошибки, даже синоби… Хотя это считается непростительной оплошностью, но все-таки… Есть шанс все исправить. Нужно просто проделать то же самое.
- Как?.. Вот так вот просто?
- Да, вот так просто. Поэтому убийца обязательно запоминает свои действия на случай ошибки.
- Так почему же ты не нажмешь?
- Ха, вот тут и вся загвоздка – я не помню, куда именно нажимал Аой, а уж тем более не знаю силу нажатия и долю энергии.
- Так ведь можно попробовать разные варианты… - удивился Луи недогадливости своего любимого.
- В том-то все и дело, что нельзя, - печально ответил ему Руки. – Тут вся тонкость в том, что даже если человек знает, что на него применили данный прием, и даже каким-то чудом прознает все его подробности и премудрости, он не сможет отвратить от себя смерть. «Замедленную Смерть» часто сравнивают с принципом действия бомбы с часовым механизмом. Таким образом, у тебя есть три варианта: либо ты не трогаешь бомбу совсем, либо ты перерезаешь верный проводок, либо перерезаешь неверный. В первом случае бомба взрывается в установленное на таймере время. Во втором часовой механизм отключается, и угроза, считай, тебя миновала. А вот в третьем бомба взрывается в тот же миг, независимо от установленного времени. Так и со мной – если я ничего не буду делать, я умру чуть после, а если я нажму неверно (вероятность чего очень велика) – то умру тут же, на месте. Мне лично больше нравится первое… А тебе?
- Ру, ты рассуждаешь так, будто речь идет о том, что съесть на десерт… - ошеломленно произнес немец, - Речь ведь идет о твоей жизни!..
- А что, мне истерить, биться головой об стену, и кричать «За что мне все это?! Я ведь еще так молод!..» Брось, ни к чему это… За свою жизнь я не боюсь – все равно ничего уже не исправишь. Я имею в виду, что Аоя мы вряд ли добудимся, а если и добудимся, то вряд ли он согласится мне помочь. Я больше о тебе беспокоюсь. И угораздило же тебя влюбиться в такого непутевого. Ты ведь меня просто так забыть не сможешь… А я хотел бы, чтобы ты жил дальше, жил нормальной жизнью, нашел себе приличную девушку… У тебя же еще вся жизнь впереди, - синоби ласково провел по черным волосам Лу, улыбаясь своей неповторимой грустной улыбкой.
- Руки, - Лу неожиданно заключил его в объятия, от чего по лицу синоби прошла болезненная гримаса. – Руки, я люблю тебя. Я люблю тебя всем сердцем и для меня ты и есть вся жизнь. Прошу тебя, не покидай меня… Я пойду за тобой, куда ты только попросишь, хоть на тот свет. Только умоляю, не оставляй меня одного… - его голос четко звучал в тишине. В нем не было ни слез, ни печали. Лишь мрачная решимость и полное доверие… Может быть еще чуть-чуть надежды.
И эти слова проникли в самую глубину души, задели самые чувствительные струны его сердца, и алебастровые скулы прочертили две короткие строки из слез…
- Нет… - сдавленно прошептал он. – Хватит… Хватит… Хоть кто-то должен остаться в живых… Слишком много смертей… Я хочу, чтобы ты жил, слышишь? Для меня, за меня… Я хочу, чтобы ты любил и страдал, влетал ввысь и камнем падал вниз, задыхался от радости, и дышал полной грудью горестей. Жил так, как я не смог… и не смогу уже. Я никогда тебя не покину… Я останусь навечно. В твоей душе.
- Хорошо. Я буду жить. Я буду жить как можно дольше, кляну… - не успел Лу договорить, как его остановил мягкий баритон:
- Не нужно клясться. Клятвы – это все пустое. Они нарушаются так же легко, как даются. Пусть и с обещаниями так же… Но просто пообещай мне…
- Я буду помнить тебя… Вечно. Обещаю.
- Я верю тебе. Верю… - Руки нежно провел пальцами по щеке Луи, коснулся губ, очертил их контур, - А теперь спи. Слишком многое произошло, тебе необходимо отдохнуть…
- Но Руки! Мне ведь еще столько нужно тебе сказать! А у нас так мало времени!.. – возмутился клавишник.
- Утро вечера мудренее. Тем более, что оно скоро наступит…
- Отчего ты так решил? – спросил Лу. Он выглянул в окно, казалось, снаружи все было по-прежнему.
- Небо темнее перед рассветом, - ответил Руки перед тем, как мягко поцеловать его в лоб и на секунду прижать пальцами его виски.
- Спокойной ночи… - успел прошептать Луи, мгновенно засыпая.
- Ясного рассвета, - служило ему отповедью.
Синоби несколько минут любовался спящим любимым, и, мысленно попрощавшись со звездами, погрузился в объятья Морфея. Сон, прекраснейшее из наслаждений жизни, в отличие от других, не утомляет и не приедается. Он наполнил его и он поплыл.
Далеко и надолго ли – не знаю…

@темы: пошлятинка, the GazettE перевод текста песни, Така, фанфы

---

напоминает мне нашего университетского логика *О*

26.06.2012 в 14:38

Пишет  Ma-Chan:

тырено
>

Цитаты Джорджа Карлина.
Один из самых крутых чуваков, что когда-то жил в этом мире.

1. Я занимаюсь этой идиотской вещью, которая называется "думать". Вероятно, я не очень хороший американец, потому что мне нравится формулировать свою точку зрения.

2. "Своими словами." Люди очень часто говорят эту фразу. Её можно услышать на уроке в школе, её можно услышать в зале суда. "Расскажите нам своими словами." У вас есть свои собственные слова?! Эй, я использую те же, что и все. В следующий раз, когда вас попросят рассказать что-нибудь своими словами, скажите: "Ник флак бларни куандо флю."

3. Самое замечательное в доме на побережье то, что вас окружают мудаки только с трёх сторон.

4. Что вы будете делать, если увидите вымирающее животное, которое ест вымирающее растение?

5. Прогноз погоды на ночь: будет темно. Продолжительная темнота всю ночь. К утру местами возможно посветление.

6. Что это вообще за прикол такой - клясться Богом?! Почему, если ты клянёшься Богом, это означает, что ты говоришь правду? На меня подобное не действует. Если бы меня спросили: "Клянётесь ли вы говорить правду, одну только правду и ничего, кроме правды, перед Богом?" - я бы сказал: "Да! Я расскажу вам столько же правды, сколько её в этой вашей ёбаной Библии."

7. Самое несправедливое в жизни, это то, как она заканчивается. Жизнь - тяжёлая штука. Она занимает много времени. И что же ты получаешь в конце? Смерть! Разве это бонус?! Я думаю, что жизненный цикл протекает задом наперёд. Начать надо со смерти и покончить с этим делом, что бы оно не мешало в дальнейшем. Затем пожить в доме для престарелых. Потом тебя оттуда выпирают, поскольку ты слишком молод и здоров. Ты получаешь золотые часы и идёшь на работу. Работаешь сорок лет, до тех пор, пока ты не будешь слишком молодым, чтобы насладиться своей отставкой. Сидишь на наркотиках, злоупотребляешь алкоголем, отрываешься на вечеринках и готовишься к старшей школе. Ходишь в начальную школу. Становишься ребёнком, играешь без каких либо забот и обязанностей. Становишься младенцем, возвращаешься в матку и последние девять месяцев тратишь на плавание. И заканчиваешь своё существование оргазмом.

8. Каждый третий житель планеты страдает от той или иной формы психического заболевания. Подумайте о ваших двух лучших друзьях. Если они в порядке, то это должно быть вы.

9. В следующий раз, когда какой-то мудак скажет вам: «У меня есть право на своё собственное мнение», скажите ему: «Да неужели? Ну а у меня есть право на своё собственное мнение, и моё мнение заключается в том, что у тебя нет права на твоё мнение.» Затем пристрелите уёбка и уходите!

10. Если человек произошёл от обезьяны, то почему до сих пор есть обезьяны?

11. Жизнь становится намного проще, когда ты забываешь всю ту херню, которой тебя учили в школе.

12. Я не понимаю, почему проституция незаконна. Продавать - законно. Трахаться - законно. Почему же тогда трахаться за деньги - незаконно?

13. Вас не смущает тот факт, что врачи называют то, чем они занимаются - практикой?

14. Я также устал слышать о невинных жертвах. Эта идея неактуальна. Не бывает невинных жертв. Если вы живёте на этой планете, вы уже виновны, точка. Пошли нахуй. Конец отчёта, следующее дело. Ваше свидетельство о рождении - доказательство виновности.

15. Покажите мне ленивого говнюка, который целый день валяется перед телевизором и только иногда поднимается чтобы отлить, и я вам покажу парня, который не создаёт никаких проблем.

16. Раз текила, два текила, три текила, пол.

17. "Без комментариев" - это комментарий.

18. Если "чёрный ящик" никогда не повреждается во время авиакатастрофы, то почему весь самолёт не сделан из того же материала?

19. Если кто-то с раздвоением личности угрожает убить себя, это можно расценивать как взятие заложников?

20. Всё, что вам нужно знать о мужчинах и женщинах, так это то, что все женщины сумасшедшие, а все мужчины тупые. И главная причина женского сумасшествия - мужская тупость.

21. Вы когда-нибудь замечали, что любой кто ведёт машину медленнее вас - идиот, а любой кто едет быстрее вас - псих.

22. В тюрьмах, прежде чем сделать смертельную инъекцию, они протирают место укола спиртом. Мало ли, подхватит какую-то инфекцию.

23. Мой дедушка частенько мне говорил: "Сейчас я иду наверх, чтобы выебать твою бабушку". Он был честным человеком и не стал бы врать такому четырёхлетнему карапузу как я.

24. Вместо того, чтобы напоминать беременным, чтобы они не пили, я думаю, стоит напоминать женщинам-алкоголикам, чтобы они не трахались.

25. В Техасе, например, разрешена смертная казнь. Знаете, что мне в этом нравится? Меньше техасцев.

26. Дом - это всего лишь место, где хранится наше барахло, пока мы находимся вне дома, чтобы раздобыть ещё больше барахла.

@темы: правда жизни, бугагашечки, цитаты

---

какая прэлесть *О*

Uruki_kiss my breath (PS) by ~KaZe-pOn on deviantART

@темы: бугагашечки, няшность, фоткоспам, Урка, the GazettE перевод текста песни, Така

---

URAGIRIMONO. Глава девятая. Поцелуй смерти.

НАЗВАНИЕ: Uragirimono [9/10]
АВТОР: Selena Silvercold
БЕТА: xAFFLICTIONx
ИДЕЯ: Selena Silvercold, xAFFLICTIONx, Mary N
РЕЙТИНГ: NC-17
ПЕЙРИНГ/ГЕРОИ: Аой/Уруха, Руки, Лу (только эта глава)
ЖАНР: action, humor, romance, angst, deathfic (для всего фика).
СТАТУС: в процессе (большую часть этого фика еще надо перепечатать с рукописи)
РАЗМЕЩЕНИЕ: только с моего разрешения, или со ссылкой на мыло [email protected]
ДИСКЛЕЙМЕР: никто мне не принадлежит.
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ: слегка некрофилия, мда. но только слегка. (только эта глава)
ОТ АВТОРА: Предупреждаю, это самая страшная и бредовая глава всего фика. Даже бредовей, чем предыдущая. Честно говоря, я и сама не понимаю, что я тогда курила, в каком угаре была, когда это писала. Но так надо. Потом поймете зачем.

Поцелуй смерти.

Глава девятая.
Поцелуй смерти.

Закат.
Кровавые лучи заходящего солнца освещали им путь.
Они шли – все трое – по маленькой долине, предшественнице леса.
Впереди – маленький синоби. Раненной рукой он обхватил себя за талию, а пальцы второй сжимали ручку канистры с бензином. Руки старался держаться отрешенно и бесстрастно, но по его лицу нет-нет да и скатывались прозрачные капли слез. Кожа его абсолютно сливалась с белой тканью рубашки, отчего казалось, что это идет не живой человек, а скорбный призрак.
Буквально в нескольких шагах поодаль неуверенной поступью шагал Лу. Из дрожащих пальцев то и дело высказывала очередная сигарета, и он судорожно закуривал новую. Клавишник уже догадывался куда и зачем они идут, но никак не мог поверить в происходящее.
А позади – медленно и уверенно шел Аой с Урухой на руках… Уверенно…
Аой понимал, что если хоть на секунду отвлечется от того, что надо идти – его ноги просто подкосятся и он рухнет на землю.
Но нельзя… Нужно довести все до конца.
Нужно донести это похожее на фарфоровую куклу тело, такое прекрасное и неживое одновременно вон хотя бы до того деревца… Краем сознание он понимал, что если упадет, то больше не встанет…
И так, не говоря ни слова, они пересекли границу леса и углубились в его дебри. Они шли, они все шли, пока Аой не опустился на колени на краю маленькой чистой полянки, усыпанной цветочками-звездочками. Он осторожно уложил Уруху на мягкий ковер из трав, а сам поднял заплаканные глаза к бескрайним темнеющим небесам…

Я убил его…
Нет. Не может быть так.
Я убил его…
Но как?.. Как же? Ведь я люблю его.
Я убил его?..
Он умер?
Уруха!.. Уру…
Нет, не дышит.
Я убил его!..
Да… я… своею рукой.
Я… я… я…
Убил свою любовь.
И нет мне прощенья.
И нет мне больше жизни… Без него.
Кто-то говорил мне… Еще тогда, когда все было хорошо… Когда мы только учились этому смертельному мастерству. Нас наставляли мудрецы и почтенные старцы…
«…Вот умер твой товарищ, друг и любимый. Его прекрасное молодое тело, вмещавшее столько божественных возможностей, еще хранит человеческую теплоту, но глаза уже не видят, уши не слышат, мысль погасла и душа отлетела бог весть куда. Крепись же! Слезы прольешь позже. Дыши ровно. Не давай сердцу биться. Потеряешь сердце – потеряешь жизнь, честь и рассудок. Оружие в руки, спину прямо, голову держи гордо и вперед – мстить. Месть спасает от отчаяния лучше любых слез…»
Все остальное в тумане затаилось… А эти слова помню, словно вчера слышал.
Но следовать им нет сил… Нет сил сопротивляться собственным убийственным мыслям.
Моя душа застыла, а непокорное сердце все колотиться, исступленно бьется все быстрее и быстрее. Не хочет останавливаться, подлое.
…И я поднимаю глаза в небо…
Не могу больше смотреть вниз.
Темнеет…
Кровавый закат закрашивается фиолетовым. На фиолетовом проступают звезды…
Яркие, холодные игрушки… Безразличные.
Но я смотрю на них. Потому, что не осталось в сердце ничего…
И глазам уже не больно. Ведь они видели все…
И я смотрю на них. Смотрю, и в безмолвии спрашиваю…
…Как можно? Как можно держать оружие в руках, если они уже онемели?.. Онемели от безмерной тяжести безвольного тела… Которое ты только что сжимал в объятьях, целовал, дарил всего себя… Полностью, без остатка.
…Как можно? Как можно ровно дышать, когда кожа на висках плавиться от осознания содеянного? От того, что он умер.
От этих простых слов все переворачивается… И все теряет значение.
Но нет, эти слова не так страшны, как следующие три.
Я убил его.
Пусть нечаянно, пусть по ошибке… Пусть он сам налетел на лезвие…
Но ведь лезвие катаны держала моя рука.
И после этого вы говорите о мести?!
Мстить? Кому?!!
Разве что себе…
Да… конечно.
Мне уже больше ничего не осталось. Только умереть.
Но даже кровь не искупит мою вину.
Ведь я убил не кого-нибудь, а ЕГО. Единственного моего…
Того, кто был моей вечностью, моей душой, моим сердцем и телом. Кто невольно заставлял меня жить. Дышать. Любить. Того, кто был незримо сильнее меня. Физическая сила на самом деле ничего не значит по сравнению с той силой, которая не дает тебе сломаться. Ведь он держал нас обоих. Невидимыми нитями он связывал нас. Без него не было бы ничего…
Ничего.
Кроме этих немых звезд у меня над головой, бескрайнего небосвода. Кроме оцепеневшего взгляда любимых глаз, ледяных пальцев. Крови на моих руках…
Его крови.
Невинной крови…
Невинной.
Ни за что… Ни за что погубленной.
Невинной.
На его месте должен был быть я.
Это я должен сейчас лежать на зеленой траве, без тени жизни на губах.
Это мне должен быть сооружен погребальный костер. Неуклюжий, совершенной не такой, как надо. Но все-таки…
Он есть.
Я так и не вспомню, откуда он взялся.
Наверно… Да… В моей голове на секунду проскальзывает что-то вроде благодарности Руки. Надо же. Сам все понимает.
На ватных ногах я поднимаюсь с земли, и осторожно укладываю Уруху на импровизированное ложе из досок и сухих веток. Словно маленькое привидение проноситься вокруг него, и вот уже одинокая янтарно-едкая капля катиться по бледной щеке. Я смахиваю ее, ласково провожу по светлым волосам, поправляя растрепавшуюся челку…
В это время, в эти секунды, что останутся вечностью, я запоминаю каждую черточку на прекрасном лице, которое подобно образу Нарцисса, сохраняет свою красоту даже после смерти. Заглядываю в темные, бездонные глаза, в которых не отражается теперь ничего, кроме вечности. Словно черные дыры, они затягивают в себя, приглашая посетить их ледяной Ад. Чтобы замерзнуть там навсегда. Как заманчиво… Но нет.
Нельзя!
Я закрываю глаза, до боли сжимаю веки…
Как слепой, я провожу подушечками пальцев по ороговевшим ресницам… Вниз… По холодной щеке… Дальше… К уголку губ…
Быстро, словно боясь потерять решимость и эту веру в безумие, наклоняюсь ближе к его лицу и целую омертвевшие губы. Холодные, сухие, как будто бы резиновые губы. Ничем не напоминающие те, которые я так любил целовать – мягкие, нежные, кремовые…
«Это я с ними такое сделал…» - бьется в мозгу…
…Этим единым прикосновением я отдаю свою грешную душу. Ее больше нет со мной.
Поцелуй смерти.
Осталось только избавиться от тел…
…И словно времена вернулись вспять. Туда, где землю разоряли необузданные, дикие стихии. В те времена, когда при свете одинокой Луны совершались языческие обряды. Непонятные, таинственные, пугающие… Торжественные действа, которыми древние люди пытались умилостивить безжалостных богов.
…И невольно мне пришлось стать верховным жрецом.
Я взял преподнесенную мне зажигалку в левую руку, и, двигаясь медленно и плавно, стал поджигать костер. Четыре стороны света были моими ориентирами.
Восток. Воздух, рождение, свобода.
Юг. Огонь, познание, любовь.
Запад. Земля, путешествие, становление.
Север. Лед, сталь, смерть.
…И разлился огонь.
…Яркой адовой короной вспыхнули волосы.
А я все стоял над ним, над этим пылающим ангелом, что воистину казался мне бессмертным.
…В мгновение ока растаяла пропитанная бензином одежда.
Но судьба рассудила так. Что ни один из нас не сможет жить, покуда мертв другой. И если уходить – то вместе.
…И ненасытный огонь принялся пожирать беззащитное существо.
Но не судьба двигала тогда моей рукой с катаной. О нет, не она… Мною двигала старая, закоренелая жажда любого человека вонзить металл во что-то живое. Пусть невинное, совершенно ни в чем не виноватое существо… Но без этого мы не мыслим своей жизни. Нами движет единственное желание – убить. Животный инстинкт, что из глубины веков шепчет нам на ухо эту страшную тайну – если не убьешь ты, убьют тебя!
…Сухие ветки уже разгорелись в полную силу, и неистово прожигали холодную, опустевшую плоть.
Зачем мы убиваем? Ну зачем?!! Даже если бы никто не убивал… Мы ведь все равно умираем со временем. В глубокой старости. Счастливые, мудрые. С благодарными детьми в головах и любящими внуками на коленях.
…Горящий кислород превращал в черную, унылую гарь все, что было… Было у меня.
Тонкие пальцы (прошелестели в волосах), хрупкие запястья (чистый запах хризантем), белоснежные руки (обвились вокруг шеи)… Чернящая опустошающая дорожка протянулась вверх по белым щиколоткам, и дальше, по стройным бедрам…
Ну зачем?
Да, в лагере синоби нас учили, что мы убиваем лишь плохих, порочных людей. Что мы очищаем мир от никчемного отребья. Но они не заметили (а может и заметили, но закрыли на это глаза), что немного перестарались. Что мы начинаем опасаться всех и каждого начинаем проверять на «хорошесть». Чем? Острой железкой, конечно же…
…Огненный вихрь превратил совершенное лицо в уродливую, дикую, обгоревшую маску. Он сжег нежную, молочную кожу, превратив ее в черный пепел…
Вот так и я, не заметив… Нечаянно убил его. Фактически убил себя.
Нет, не потому, что меня убьют за это. Нет, я и сам готов положить голову на плаху, даже буду рад этому. Просто он был моей жизнью.
И, словно в подтверждение этому, обгоревшее тело внезапно согнулось. Как будто село прямо в костре. Уже ничего не осталось в нем человеческого… Но тут опять вздрогнуло (полетели искры), и почерневшая рука вытянулась вперед.
Буквально на несколько секунд это ужасное «нечто» застыло и опало обратно.
Я на миг одеревенел. А потом мое измученное сознание не выдержало и просто «выключилось». Нет, я не потерял сознание. Просто до боли сжались легкие, перед глазами все поплыло…
Уру… забери меня… забери отсюда… вот ты уже и руку мне протягивал… но видно сил не хватило, да?.. понимаю, ты ведь мертв… может помочь?.. хочешь, я сам заберусь к тебе?..
…Как только я хотел было полезть в костер, две цепкие руки схватили меня за плечи и куда-то повели.
А как же Уру?.. он же замерзнет там один… куда, куда вы меня ведете?
Я что-то кричал, умолял, заклинал, рычал, стонал, вырывался…
Потом мы каким-то чудом оказались в помещении. К губам мне приложили бутылку с чем-то спиртным. Я влил в себя все содержимое, даже не задумываясь.
Ой, что-то мне нехорошо…
Что-то я падаю…
Ану, кто словит Аоя?!..
О, я засыпаю…
Это хорошо…
…И не проснусь. Надеюсь.
Ведь надежда умирает последней…
И я вместе с ней.

@темы: бредятинка, the GazettE перевод текста песни, фанфы

---

...и ты будешь улыбаться по-настоящему, а не вымучено кривя губы. (с)  ~CHUCKLE~

запись создана: 09.05.2011 в 14:15

@темы: цитаты

---

love like winter

почему все это время я не замечала, что у Кристины глаза черные, совсем как у демона?
видимо, на Дейва слишком загляделась
а вообще получился замечательный кроссовер с Суперами *О*
бейба, что своей красотой заманивает одиноких путников в зимний лес.
они не в силах оторвать глаз, не в силах остановиться, влекомые лишь ее алыми губами...
а потом она снимает капюшон, пугает глазами и топит в проруби.
не дает пробиться на поверхность, уволакивает в бездну. и ест замерзшие сердца.
какая прелесть мне приходит в голову в час ночи xDDDD Эри и Белка, я думаю, оценят))

@темы: мысли вслух, бредятинка, живая тишина, Davey Havok, такое шота, PV, perfection., AFI, отпусти меня, траааава!, I love that guys! <3, Супернатуралы

---

the first love never dies

@темы: крик души, фоткоспам, Davey Havok, perfection., AFI, вскрытие показало, что пациент умер от передоза красоты., отпусти меня, траааава!, I love that guys! <3